«Бионик Натали»: Пускай сдаются остальные, а ты не сдавайся до последнего
Иногда на старт-ап в сфере социального предпринимательства может вдохновить манекенщица. «Зона комфорта» побеседовала с генеральным директором Натальей Иванюк и главным инженером Владимиром Каримовым проекта «Бионик Натали» о бионике, механике, и о будущем протезирования.
- Как создавался проект «Бионик Натали»?
Наталья: Идея появилась давно, когда я работала еще над Россией 2045, стратегическим движением и проектом по созданию аватара. Тогда хорошо ознакомилась с российским рынком и потребностями, пришла к выводу, что аватар - это хорошо и грандиозно, но России нужно начать с более реалистичных вещей, хотя бы с улучшения жизни нуждающихся, инвалидов, ведь в России о них реально мало кто вспоминает, человек брошен на произвол судьбы.
Также меня вдохновила история Эйми Маллинз - спортсменки, фотомодели. Эта красивая и очень сильная женщина доказала, что потенциальная слабость может быть превращена в силу. Она родилась без малоберцовой кости в ногах, и врачам пришлось ампутировать обе ноги ниже колена. Тем не менее, она не сдалась и приняла участие в Паралимпийских играх 1996 года в Атланте. Маллинз также снялась в нескольких фильмах и работала в Пентагоне. Она имеет 12 протезов для ног и довольна своей насыщенной жизнью. Именно такая жизнь должна быть у российских инвалидов, а для этого нужно изменить и умы, и процессы в стране.
- В чём уникальность вашего изобретения?
Владимир: У нас уникальная система считывания, она будет представлять собой браслет. В этом браслете будут расположены датчики, которые будут считывать сигналы от нейронов сокращения мышц. Мы эти сигналы систематизируем, проверяем, создаем каталоги специальные – каждому движению руки будет соответствовать определенное количество нейросигналов. Будем создавать библиотеки и на каждый какой-то жест, хват руки будет соответственно какая-то цепочка нейросигналов. В других аналогах есть электроды, которых два всего. Они ставятся в культиприёмник и работают только на сжатие-разжатие. Он работает согласно программе, которую в него заложили. А мы хотим и стремимся к тому, чтобы как человек представил, так протез и сработал.
Наталья: Робототехника у нас поднимается, развивается активно и вообще, за высокими технологиями – будущее.
Мы с Владимиром купили протез зарубежный, чтобы просто проанализировать, как он работает, и пришли к выводу, что он очень неудобен.
Почему ещё бионические протезы устанавливают так редко, наше видение на этот счёт. С точки зрения управления - проблематично. Человек не может просто надеть протез и заниматься своими обычными делами, думая, как обычно думает человек. Ему постоянно приходится фокусироваться, концентрироваться на своей инвалидности. Если он надевает бионику, которая позволяет ручку, например, схватить или ещё что-то, - она же не просто управляется силой мысли. Приходится постоянно задавать сигналы, определенное количество сжатий, чтобы он мог поднести руку, чтобы схватить эту ручку, чтобы её дальше можно было использовать. Это даётся очень тяжелыми нагрузками на мозг и по-хорошему получается, что все вот эти бионические протезы зарубежные больше как игрушки используются. Они не для повседневной жизни. У нас принципиально другой подход. Для нас важно, чтобы такой протез было удобно использовать инвалиду в повседневной жизни. То есть не столько функциональности, не напихать в него какие-то дополнительные фишки, а сделать его наиболее популярным в использовании.
- В этом относительно новом направлении предпринимательства уже можно говорить о конкуренции?
Владимир: Конкуренты только если за рубежом. На нашем рынке таких аналогов нет. Сейчас пытаются тоже стартапы делать вместе с нами. У импортных аналогов такой функционал, о котором я говорил, не тот, какой мы хотим. Они тоже сейчас над этим бьются, мы с ними параллельно над этим работаем в этом направлении.
Как инвалиду получить ваше изобретение?
Наталья: У нас в России есть несколько способов получения протеза. Первый самый простой – когда инвалид сам всё покупает на собственные денежные сбережения или берёт кредит. Второй вариант – когда он попадает в госпрограмму. Есть индивидуальные программы, когда у каждого свои обстоятельства, и они могут пробить себе установку протеза.
Есть и третий вариант. Существует общая база инвалидов, которые стоят в очереди и проходят установку протезов. На это деньги выделяются, - благо в том году у нас увеличилось финансирование по инвалидности. Раньше с этим было всё ужасно, в этот раз выделили инвалидам несколько миллиардов на это. Люди идут по этой программе и постепенно, поэтапно устанавливаются им протезы. Мы работаем не напрямую с инвалидом, в конечном счете, если говорить о процессе, а с мастерскими, которые их устанавливают. То есть мы предлагаем продукт, а промежуточным звеном является мастерская, которая делает культиприёмник.
- С какими ценами вы планируете выходить на рынок?
Наталья: Мы планируем выходить на суммы бионических протезов порядка 500000 рублей. Но здесь бывают разные цены. Например, 700000 будет стоить протез полной руки от плеча, потому что нужны дополнительные механизмы. Это, по сути, сумма окончательная, рыночная. Если мы сравним с международными ценами, touch-bionic стоит от 2,5 миллионов до 3 миллионов. Суммы на порядок отличаются.
Если мы будем укладываться в тот план по продажам, на который мы рассчитываем, мы будем проводить ежегодные тендеры, на которых инвалид может получить протез бесплатно. У нас сумма заложена такая, потому что нужно минимальный какой-то объем реализовать, мы всё-таки коммерческий проект, чтобы инвестор купил и получил свои денежные вложения. Мы по договору с инвестором планируем в первую очередь не дивиденды получить с этого, а проводить с тех денег, которые у нас будут свыше, ежегодную бесплатную установку - хотя бы 10 штук в год. Если у нас плохо пойдут продажи, да, нам придётся бороться за окупаемость, но я вижу, что это вполне реалистично.
- Какие сложности возникали при создании «Бионик Натали»? Как ваша команда выходила из ситуации?
Наталья: Бед было много: бюрократический аппарат, безразличие большинства людей, лицемерие людей - многие используют понятие инвалидности и социальные проекты как прикрытие своих корыстных целей. Была проблема с поиском инвестиций: мне 196 фондов и предпринимателей отказали за год, пока я искала инвестиции.
Плюс ко всему некачественное выполнение работ, непорядочность очень многих разработчиков, стремление многих к сиюминутным благам без стратегического обзора.
Но вера и целеустремленность никогда не дадут сдаться.
- Многие социальные предприниматели указывают среди сложностей работу с бюрократической машиной. Как вы с ней боролись и как её можно усовершенствовать, на ваш взгляд?
Наталья: Как я вижу, нужно менять процессы все. Я вышла из этой ситуации постоянным битьём головы об стену. Если долго-долго бить, можно что-то пробить, главное, чтобы была голова помощнее. Моя голова оказалась такой. Пускай сдаются остальные, а ты не сдавайся до последнего.
Достучаться удаётся, но на это уходит очень много сил и энергии, и в этом беда.
У нас система построена так, что она зациклена сама на себе. И система эта работает для какой-то отчетности по факту. У нас много формалистов там сидят, им нужно просто отчитаться, чтобы всё было хорошо. В реальности никто не работает на результат. Если у нас система будет работать на результат, где не важно будет, сколько бумажек сдавать, а что именно сделано, что это работает, то у нас и всё будет работать по-другому. Больше фокус не на бумажки, а на результат с точки зрения того, что можно понять, ощутить, увидеть.
Владимир: Люди, которые там сидят, они получают зарплату - что для них написано, то они и делают. Может быть, их как-то заинтересовать… Например, отдел получал бы премию за успешные проекты. Потому что эти люди сидят на зарплате и их не интересует, получится у нас или не получится, вот и все. Какой им смысл. Он знает, что эта цифра или буква не совпадает, он всё заворачивает и всё. Он даже не пытается исправить или подсказать – он просто возвращает документы и говорит «Дорабатывайте». И так полгода опять лопатишь эти документы… Тут нет личной заинтересованности людей, которые там работают. Если бы спрашивали с них…
Наталья: Здесь есть две крайности – когда человек получает средства путём, так скажем, не очень правильным, когда личность заинтересована в этих проектах, а есть другая крайность, - что у нас люди вроде бы лично не заинтересованы по личной инициативе. Владимир, я так понимаю, как раз говорит о второй части. Да, можно конечно построить внутри системы, чтобы он получал премию за проекты, которые запущены реально и работают
Владимир: Да, был бы какой-то KPI или ещё что-то. Чем больше проектов они продвинули, тем больше ежеквартальная премия, например. Как-то заинтересовать людей, потому что они просто возвращают документы и все, их уже не интересует больше ничего.
Наталья: Если ты работаешь в системе, ты в здоровенном механизме, а если бы каждая косточка стремилась, следила, двигалась с рвением к процессу до конца, всё было бы намного лучше. Кстати, хорошая идея.У нас люди, которые сидят в государственной структуре, сами редко задумываются, потому что редко продвигают проекты, связанные с инвалидностью. Если вы пройдёте даже, например, по Лондону и сравните с Москвой – у нас очень мало сделано. В России даже дорожки велосипедные только недавно появились. В Лондоне есть специальные спуски для инвалидов, лифты, человек даже если не может ходить, у него всегда есть возможность выбраться. А у нас, если посмотреть, даже автобусы, которые мы строим, они не позволяют инвалидам – вроде бы как условно позволяют, но кто в реальности видел колясочника, который едет в автобусе. В реальности ему невозможно нормально жить, работать, ездить, и в этом плане у нас система недостроена и очень мало внимания уделено инвалидности.
Если ответить на вопрос, как это исправить - прежде всего государство должно начать думать. Люди, которые сидят в государственной структуре, должны понимать важность вопроса и решать его, и дальше, соответственно, общество будет за ними идти. Здесь важен акцент на том, что проблема существует, необходимо уделить ей внимание.
- И тем не менее, Вам больше повезло как раз с государственными структурами в плане инвестиций. Как вы считаете, почему так? Почему частные инвесторы не стремились помочь вашему проекту?
Наталья: Прежде всего, это менталитет. Всё-таки с госструктура ми как бы то ни было, мы работаем. С Биофондом РВК несколько лет сотрудничество обсуждаем уже, со Сколково тоже протекает долгий процесс , но в любом случае, какие-то деньги на горизонте в любом случае вырисовываются. А если мы говорим про частные инвестиции - вообще в целом виде, в медтехнику мало кто инвестирует, частные инвесторы вообще не занимаются этим. У нас это как-то не в почете, частные инвесторы гонятся за «быстрыми деньгами», и не только частные - большинство инвесторов, у нас ещё менталитет наверное такой. Получается так, что у нас люди, заинтересованы в том, чтобы быстро получить деньги и свалить. Это какой-то менталитет девяностых, когда всё разваливалось, всё плохо было. Нет стратегического мышления, люди не ориентируются, хотя многие говорят, «Давайте поддержим Россию, давайте её разовьём!» и т.д. На самом деле такой поддержки нет, у них видение, практика, реальность и подход показывает совершенно другой. И в этом плане здесь тяжело. Я думаю, с течением времени эта ситуация будет меняться, потому что благо мне удалось найти частного инвестора, пускай за рубежом, но он гражданин России. Он уверен, что нужно поддерживать российское социальное предпринимательство.
Владимир: Да, у нас люди по большому счёту даже боятся всё-таки, я думаю. Что это связано с государственными делами, социальное государство. Некоторые боятся социально ориентированных проектов, для них это риск быть непонятым, государство неправильно поймёт. Эти вещи должны быть оформлены документально, какие-то бесконечные лицензии, сертификация, клинические испытания. А государство в своей этой бюрократической машине может убить на корню. Я думаю, что многие из-за этого не вкладывают деньги.
Как можно повысить интерес к социальному предпринимательству?
Наталья: Это вопрос воспитания, вопрос культуры общества. Даже при плохом воспитании, если большинство людей в его окружении говорят о том, что нужно поддержать инвалида, не нужно быть равнодушным человеком к раковым больным или ещё что-то подобное, человек постепенно начинает понимать, ведь он с обществом тесно связан, подражает другим. Если все к этому хорошо относятся, значит и он начнет хорошо относиться. То есть эта проблема как индивидуальная, проблема ума, проблема одного человека, так и проблема всего сообщества.
Владимир: Тут ещё роль государства должна быть более явная. У нас для инвалидов всё-таки не созданы условия, не культивируется это. На Западе ведь полно, помню в Диснейлэнде был, там массовый выезд инвалидов, регулярноподобные мероприятия организуют. Там как-то так более это всё подвижно, а у нас инвалидов как будто нет вообще. Вот мы ходим, и нигде ни табличек, ну так, изредка что-то увидим.
- Чего не хватает России для того, чтобы вопрос безбарьерности решался качественно и оперативно?
Наталья: Очень многого не хватает, в нескольких словах: структурных реформ всей системы и изменение сознания людей, бардак в умах.
До сих пор у Росстата, Мин Труда и социальной защиты, Минздрава неверная статистика, информация об инвалидах, например, по ампутациям верхних конечностей, министерства покрывают лишь 20% потребностей.
Сейчас я нашла инвестора, который вложил деньги в компанию и получил долю. Хотела бы отметить, что это единственный человек, который после 196 обращений в фонды и к предпринимателям за полтора года отреагировал на данный проект, так как в России мало того что мало кому социальные проекты интересны, так еще и биомедицина никому не нужна. Также получаем грант Сколково и планируем дальнейшие инвестиции с их стороны и Биофонда РВК.
- Поделитесь вашими планами на развитие проекта?
Наталья: Мы планируем сделать нашу руку, кисть, в этом году плечо, предплечье, на следующий год у нас ориентир сделать всю руку полностью. Система считывания для всей руки будет немного по-другому построена, датчики будут расположены около мышечной зоны на руке, либо около позвоночной зоны. Это направление доработки. Мы планируем переходить к имплантатам в дальнейшем. Когда я задумывала этот проект, я уже изначально видела, что робототехника – это первый этап. Самый быстрый, конечно, тоже нелёгкий, но самый быстрый этап. Будущее всё-таки за биотканями, когда мы сможем печатать все ткани. И мы планируем переходить к этому этапу, вот я сейчас была на «Форсайт-флоте 2016», там познакомилась с ИНВИТРО, генеральным директором, он дал мне контакты, они 3D печать сделали, уже щитовидную железу напечатали. «3Dбиопринтинг» у них называется старт-ап. Мы с ними будем через неделю встречаться , ждать именно как раз печати кожи, скорее всего... Владимир называет меня в положительном смысле живодёром, потому что я хочу натянуть живую кожу на бионический протез. Живодёр как бы снимает, а я наоборот натягиваю. Я вижу, что переходить нужно постепенно, если мы начнем правильно подбирать материалы, то постепенно будем двигаться в этом направлении. И почему я ещё вспомнила, есть ещё такой фильм, когда всевозможные роботы режут себе руки и там все механизмы под кожей у него находятся, робототехнические протезы. Мы видим, что будущее за этим, за объединением биоматериалов с человеческой кожей. Мы всё делаем неинвазивно, потому что есть момент отторжения. Если мы сможем это преодолеть и создать материал, наиболее приближенный, который может сосуществовать с человеческой кожей и всевозможными клетками, тогда мы сделаем революцию. Бионический протез будет неотделим от человеческой ткани, что является прорывным с точки зрения технологий. Эта перспектива, к которой мы активно движемся сейчас, именно прорабатываем, потому что мы уже работаем, над протезом. Я думаю, если мы встретимся через год, два, у нас должны будут наработки первые в этом плане.
